Любезный читатель, Ты уже забыл все за неделю. Итак, агент британской спецслужбы Анатолий Тимохин нелегально остался в Питере, получил советское гражданство, завербовался в ОГПУ и первым делом настрочил донос на агента Скотланд-Ярда Карла Корбса. Дела… Сексот Тимохин начал ревностно вербовать новых сексотов. Однако он мечтал о передаче сведений своим английским хозяевам, а связи не было. Случайно Анатолий встречает в питерском порту своего давнего знакомца Петра Сюхина, моряка-кочегара, который за деньги перевозил подрывную литературу на пароходах «Аркоса», как я писал в первой заметке, – мощного шпионского синдиката. Сюхин «за пьянку и драку» (набил морду Корбсу) был принудительно с женой-англичанкой и маленькой дочерью вывезен в СССР. Через какое-то время Дороти Сюхиной с невероятными приключениями (вход в СССР – рубль, выход – сто) удалось сбежать с ребенком на пароходе в Англию. Да, времена былинные. 1926 год, девять лет торжества чекизма, а границы для смелых и удачливых людей были проницаемы (до высылки Троцкого из СССР в 1929 г.).

Дедушка Кот-Швейк вспоминает. Летом 1967 года я – студент-отличник отделения русского языка и литературы филологического факультета Ленинградского государственного университета им. А.А.Жданова был принудительно (без письменного согласия не допускали к сессии) отправлен в строительный отряд на мелиоративные работы на границу с Финляндией. Финны свою границу просто не охраняли: раз в НЕДЕЛЮ ее обходил патруль – и все. Советская граница охранялась так, что и кошка не смогла бы ее пересечь даже ночью (фотоэлементы и прочие спецсредства). Два моих однокашника за неудавшуюся попытку искупаться в Сайменском канале были неласково арестованы, посажены на трое суток в Выборгскую тюрьму КГБ, допрошены несколько раз и с нежеланием отпущены. Хорошо, что не «пришили» попытки нелегального перехода границы (срок реальный).

Петр тосковал и мечтал соединиться с семьей. Тимохин обещает кочегару нелегально переправить того в Британию с тем, чтобы моряк обязательно встретился с куратором Анатолия, офицером Морганом. Сюхин соглашается. Тимохин берет (зачем?) у Сюхина расписку в том, что тот становится секретным агентом ОГПУ. Дальше начинается весьма печальный детектив-гиньоль.

Прямо из порта Анатолий отправляется в консульство Соединенного Королевства. Времена еще были детские (попробовал бы Ты, читатель, попасть в английское консульство в 1970-1980-е годы. Никогда не забуду (август 1978 г.), как на моих глазах мой товарищ, официально женатый на крестнице Маргарет Тетчер, – штамп в советском паспорте – был схвачен гебистами у дверей посольства Великобритании в Москве, уведен на пару часов в кутузку, потом отпущен без всяких извинений, а приходил он получить отъездные документы), так вот, консул мгновенно принял Анатолия, поверил его сбивчивым рассказам на прекрасном английском языке и выдал ему «британский дипломатический паспорт и все необходимое для гримирования» Сюхина (С. 301). Паспорт был оформлен на имя Патрика Ньюмана, помощника атташе по культуре. В пакете с паспортом наличествовали «блондинистый парик из натурального волоса, в “масть” ему накладные усы, баночка специального клея, подкладки из белой аптечной резины, которые вставляют за щеки и с их помощью изменяют форму лица, а также очки в хромированной оправе с круглыми линзами» (Там же). Ну, что скажешь: чистый Шерлок Холмс – Джеймс Бонд. Хороши и британские дипломаты – явная шпионская работа на территории другого государства. А риск какой: в случае провала разразился бы яростный международный скандал. Удивительная вещь: консул мгновенно выдал неизвестному человеку подлинный британский паспорт, никоим образом не согласовав это с «Форин Офис». Диво дивное! Господи, времена-то какие наивные, а люди какие простодушные… ОГПУ не контролировало вход-выход «в» и «из» консульства.

Загримированный Петр Сюхин по подложному паспорту благополучно прибыл в Лондон, был арестован портовой эмиграционной службой, которая устроила ему встречу с офицером русского отдела «Сикрет интеллидженс сервис» (СИС) Морганом. И что же дальше? А вот что: Сюхин мгновенно становится агентом СИС. Читатель, возникает странное и тошнотворное впечатление: герои исследования И.В.Лосева перевербовываются, переходят из одной разведки в другую быстрее, чем проститутки меняют трусы. К прискорбию, это не просто циничные и беспринципные люди, это – ошеломительные трагические дурни. Читай дальше. Петр попытался устроиться на работу в «Аркос», чуть не был схвачен и отправлен на родину, но… Бог миловал, и британская спецслужба оформила его на службу в лондонскую портовую полицию. Этому персонажу крупно повезло.

В первой заметке шла речь о безумном документе «Программа и цель работы интернациональной коммунистической группы моряков», составленным Тимохиным, Сюхиным и неким Косманом. Эта провокативная бумага, потребовавшаяся Тимохину для двойной игры с ОГПУ и СИС, была выкрадена матросом Константином Плескаевым и доставлена механиком Кириллом Высоковым как свидетельство «вредительской» деятельности Тимохина-Сюхина-Космана на Комиссаровскую, дом 2 (так до смерти Дзержинского называлась бывшая Гороховая улица, потом она долгие десятилетия носила гордое имя «рыцаря революции», сейчас у нее «девичья фамилия»), где размещалось ленинградское ОГПУ (пресловутый Большой дом еще не был построен). Плескаева и Высокова потом за это справно отблагодарили.

Это здание на улице Дзержинского наводило ужас на питерцев-ленинградцев: бабка, когда водила меня гулять в Александровский сад, переходила со мной за ручку на противоположную сторону улицы.

Весной 1975 г. я в Рукописном отделе Пушкинского Дома принимал по сдаточной описи на хранение от офицера КГБ протокол допроса Александра Блока, арестованного 6 июля 1918 года по делу о мятеже левых эсеров. Читатель, до 6 июля 1918 г. правительство Совдепии было двупартийным. Левые эсеры входили в коалицию с большевиками. Поэмы Блока «Двенадцать» и «Скифы» были опубликованы в левоэсеровском официозе – газете «Знамя труда». Читая «оригинал» протокол допроса Блока в ЧК (его продержали пару дней и отпустили), я испытал сложные чувства: страх, удивление, понимание, сочувствие и высокое уважение. Лирик Александр Александрович быстро во все «въехал»: не знаю, не слышал, не участвовал и т.д. Любезный читатель! Желаю Тебе долгой и благополучной жизни. Однако (тюрьма и сума всегда у русского человека в «верояции» – лесковское словечко) запомни раз и навсегда старую зековскую «бритву Оккама» (привет, Валерий Петрович!): «Много скажешь – лучше будет. Ничего не скажешь – НИЧЕГО НЕ БУДЕТ». Увы, наши герои не знали этой величайшей премудрости.

Несчастные матросики «Аркоса» все время находились в атмосфере какой-то «нечаевщины» (ау, хозяин птичника), следили друг за другом и доносили, доносили, доносили. Разумеется, все это было и позднее на советских судах загранплавания. До добровольной передачи этого документа в ленинградское ОГПУ копию с него снял упоминавшийся в первой заметке Жирмунский и переслал лично товарищу Молотову. Укажем еще, что и сам Сюхин (зачем?) выслал текст «Программы» в ЦК ВКП(б) Сталину. В этом «жесте» – тайная пружина грядущей развязки события.

Высоков заявил в ОГПУ, что «обнаружил документы вредительской организации, свившей свое гнездо (о, какой неистребимый и пленительный стиль – В.П.) в “Аркосе” и поставившей себе целью срыв торговли и дискредитацию СССР» (С. 331).

Тимохин был допрошен в ОГПУ, сказал, что все это происки Корбса, заявил, что Высоков – «сын помещика и натуральный (!!!) белогвардеец» (Там же), имеющий членский билет Английской компартии, предатель и т.п., а, мол, он – Анатолий Тимохин «со товарищи» преданно работал на Коминтерн. Чекисты поверили своему агенту. Все это имело место в конце сентября 1926 года. Вскоре кураторы Анатолия заинтересовались: а где же агент Сюхин. Где? Где? Читатель, Ты неверно подумал – в Англии.

Не удержусь, приведу выдержанную в эпической тональности фразу И.В.Лосева: «Шло время. Заканчивался 1926 год. В Лондоне вокруг полпредства и Торговой делегации, в состав которой входили и сотрудники “Аркоса”, сгущались тучи: ужесточились полицейские требования к судам под советскими и “аркосовскими” флагами, все труднее стало выполнять указания Центра – сотрудники советской резидентуры почувствовали за собой слежку» (С. 339). Вот проклятые бритты: честные советские служащие честно труждались, коллекционировали марки и гравюры, скупали шмотки для невинной перепродажи, а тут – такое. Членами «резидентуры» были не только все советские служащие, но и все моряки «Аркоса», увы.

Итак, текст «Программы» в конце концов оказался на столе у начальника Иностранного отдела (ИНО) ОГПУ М.А.Трилиссера, которому доложили, что Сюхин – советский гражданин – стал подданным Его Величества. Пошла писать губерния. Трилиссер поручает руководителю лондонской резидентуры ОГПУ Радомскому «разобраться», тот отправляет начальнику «Спецдонесение» – самый низкий донос на своих коллег Мельникова (упоминался в первой заметке) и Жирмунского. Радомского отзывают в Москву. Трилиссер пишет своему дружку М.Пятницкому, возглавлявшему СЕКРЕТНЫЙ отдел международных связей (ОМС) Коминтерна. Появляется на свет и некий «Меморандум», написанный «особоуполномоченным Красновым». Все эти документы скрупулезно воспроизводятся в книге И.В.Лосева (С. 342-348). Служебная переписка чекистов и коминтерновцев удивляет своей в общем-то шизофренической бредовостью (бред бывает системным), но не в этом главное. Все эти люди смертельно боятся друг друга, перекладывают ответственность на чужие плечи, клевещут-доносят и т.д., требуют выкрасть Сюхина и т.п. Поражают и масштабы шпионской работы ОГПУ-Коминтерна (славная была богадельня) на территории Соединенного Королевства.

Началась интенсивная проверка агентурной сети ИНО ОГПУ и ОМСа Коминтерна в Лондоне. Тимохин как соавтор «Программы» попадает в разработку ОГПУ. Анатолий продолжает заниматься оперативной работой и ждет связи из Лондона. Увы, так толком и не дождался, хотя и сумел один раз передать донесение в Лондон.

«К началу нового, 1927 года Тимохин “навербовал” двадцать (!) человек и начал снимать“урожай” агентурных сводок. Особенно его интересовал компромат на Карла Корбса» (С. 350). В одном из донесений Тимохин писал: «Корбс определенно белогвардеец и враждебно настроен по отношению к СССР» (С. 355). Ну, каким мог быть белогвардейцем латыш, моряк, запутавшийся в игре враждебных разведок! ОГПУ производит допросы, допросы, допросы. Протоколы свидетельствуют безжалостно о том, что люди из страха топят друг друга, громоздя «монбланы» лжи и пошлости.

Правительство Великобритании в конце концов возмутилось (терпение лопнуло, ибо агенты ОГПУ-Коминтерна утратили чувство меры): 12 мая 1927 г. полиция произвела налет на помещение «Аркоса». Советские агенты готовились к этому: самые важные документы были переправлены в Торгпредство, менее важные – сожжены. Именно Корбс сообщил полиции, где хранятся морские и коммерческие шифры (в подвале, в шифровальном отделе). Корбс также сумел передать шифровальщику Антону Мидлеру, который грубо нарушил инструкцию, впустив Карла как работника «Аркоса» в шифровальный отдел, – запрещено было впускать кого-либо – «списки с адресами членов компартий разных стран, которые получали из Лондона, а затем распространяли коммунистическую литературу» (С. 358). Зачем это было надо англичанам, ведь списки давно уже были у них в кармане. Ответ один – для провокации. В руки полиции попали шифры к секретной переписке ОМСа. Разразился невероятный скандал. Эти документы были опубликованы в британских газетах. Пресса упоминала имена сотрудников «Аркоса», в частности, Карла Корбса. Позднее разоблачительные газетные статьи были собраны в двухтомнике.

Подрывная деятельность Советской России на территории Соединенного Королевства и колоний была разоблачена, британским спецслужбам удалось доказать, что чекисты и коминтерновцы грубо и беззастенчиво попирали нормы международного права (увы, не в первый и не в последний раз). Все это послужило поводом к разрыву дипломатических и торговых отношений с СССР. Справедливости ради укажем, что через два с лишним года эти отношения были восстановлены, даже возобновилась деятельность «Аркоса», но в несравненно меньших масштабах (С. 179).

Да-с, «ОГПУ против Скотланд-Ярда», пожалуй, исследование лучше было бы назвать «Скотланд-Ярд против ОГПУ». Британцы разгромили шпионский синдикат, все советские агенты вынуждены были покинуть территорию острова. А что ОГПУ? Покаялось? Посетовало на бездарный провал, повлекший тяжелейшие последствия? Да нет! Чекисты прореагировали в свойственной им элегантной манере. 7 июля 1927 г. «неизвестные» совершили нападение на Коммунистический клуб в Ленинграде (Мойка, 59), бросив две бомбы в помещение «кружка, занимавшегося вопросами исторического материализма». Было ранено 18 человек. «Бомбы эти, несомненно (!!!), заграничного происхождения и обладали большой разрушительной силой. Интересно отметить, что и портфель, в котором находилась бомба, также имеет английское клеймо… Отстреливавшимся преступникам удалось скрыться. Точно также не удалось установить их количество» (И.В.Лосев цитирует статью из «Огонька» – С. 181-182). Бред какой-то собачий. Читатель, Ты веришь, что британские агенты, рискуя жизнью, совершают террористический акт в кружке исторического материализма? Я – нет. Этот теракт помнили мои бабушка и мама, естественно, это был жест отчаяния свихнувшихся белых эмигрантов. Свой «прокол» ОГПУ любезно перекладывает на плечи британских спецслужб. Дело приняло чрезвычайно серьезный оборот: Политбюро панически боялось войны с Великобританией.

С совестью и памятью у коммуноидов всегда было дело «швах». Сколько слез сейчас они проливают о Саддаме Хусейне. Товарищи, ведь он в свое время ПУБЛИЧНО повесил на багдадской площади лидеров коммунистической партии Ирака. Все Божья роса…

Чекисты собрались «мстить, кроваво мстить» (слова Карандышева из драмы А.Н.Островского «Бесприданница»). Тут им и Скотланд-Ярд неблагодарный подсобил: предал Корбса, посоветовав своему агенту немедленно покинуть остров. Карл бежит в Бельгию, оттуда в Голландию, где прожил три месяца. В страхе он сжигает документы, хранившиеся в бумажнике: членский билет Британской компартии и удостоверение сотрудника спецотдела Скотланд-Ярда. Любопытное сочетание. Корбс устраивается на пароход, отправляющийся из Роттердама в Монреаль, ибо мечтает переправиться из Канады (британский доминион) в Штаты. Карл попытался нелегально перейти канадско-американскую границу, был задержан янки и передан канадцам. Те, продержав его в каталажке 10 суток, посадили на пароход и отправили в Гамбург. Да, от судьбы не уйдешь. Так Корбс оказался в Германии.

Испытывая страх, Карл много пьет, зачем-то посещает Интерклуб, секретарь которого немедленно доносит куда следует, т.е. в советско-германскую компанию «Дерута», что появился Корбс, которого ОГПУ давно разыскивает. Песенка латыша, вновь перебравшегося в Роттердам, была спета. Два слова об Интернациональных клубах моряков (был такой и в Питере). Читатель, догадайся с трех раз, что проделывали в Интерклубах чекисты с заграничными матросиками? Правильно. Для городских обывателей вход в оные был закрыт, пускали спецлюдей по спецпропускам.

И.В. Лосев невозмутимо пишет: «13 июля 1928 года на небольшом пароходе “Онега» с грузом архангельского леса из Ленинграда в Роттердам отправилась группа из четырех секретных сотрудников ОГПУ, во главе с агентом “Лестер”, работавших в разное время на судах “Аркоса” и лично знавших Корбса. Руководство полномочного представительства ОГПУ в Ленинградском военном округе, не посвящая в курс дела (!!!), поставило перед ними задачу – найти К.Корбса и тайно доставить в СССР» (С. 398). Напоминаю: Карл – британский подданный. Автор делает вид, будто не знает, что похищение людей – тягчайшее уголовное преступление по уголовному кодексу ЛЮБОЙ страны.

26 июля чекисты заманили Корбса на «Онегу», подмешали ему в стакан шерри-бренди сильнейшее снотворное «хлоралгидрат» (впрочем, Карл не заснул) и «повязали». Читатель, это все не напоминает Тебе гангстерские фильмы, а? Автор неторопливо повествует: «В руке у “Лестера” был матросский нож, и он сказал лежащему на полу связанному Корбсу, что если тот пикнет, то будет немедленно убит» (С. 404). Читатель, дорогой, ну, что тут сказать: правовое государство, правление права. Книга упорно и методично работает против авторской концепции возвеличения чекизма: совершено гнусное преступление. Корбсу надели наручники, засунули в «балластный танк», пригрозив, что, если будет шуметь, заполнят резервуар забортной водой, т.е. утопят. Полиция заинтересовалась исчезновением Корбса, полицейские прибыли на «Онегу», но от них, естественно, все скрыли. Тогда капитан судна (активный соучастник этого преступления) принял решение спешно без груза отправиться в Ленинград. По прибытии капитан «Онеги» И.С.Тарасов составил подробное донесение начальнику Контрольно-пропускного пункта, в котором содержатся все детали этого похищения (С.405-406). На мой взгляд, опрометчиво публиковать такие документы. Капитан советского судна – активный пособник, нет, соучастник чекистского преступления.

В открытом море Корбса вытаскивали из «танка» (на время) и вели с ним «беседы». Сдав Карла во «внутрянку» ОГПУ, агент «Лестер» написал пространное донесение, в котором изложил нетривиальные суждения полуобезумевшего от страха латыша: «Корбс очень боялся расстрела и часто говорил: “Я боюсь, что меня расстреляют секретно, не дадут на суде рассказать всю правду, как ведут себя заграничные советские работники”..; раз сказал, что “англичане” (полиция) сволочи, возьмут все от человека, что им надо и выбрасывают его на произвол судьбы» (С. 410). Увы, последняя фраза соответствует действительности. Начались допросы, допросы, допросы.

А что же наш агент-двойник Анатолий Тимохин поделывает? Да ничего он не поделывает. Чекисты тщательно разработали его и арестовали 9 апреля 1928 г. Поначалу он стойко держался на допросах, отрицал свою связь с британской спецслужбой, всячески чернил-разоблачал Корбса. ОГПУшники возбудили дело по статье 58 «Контреволюционные преступления» (знаменитая статья 116 пополам) пункт 6 (шпионаж, если меня память не подводит; Уголовный кодекс 1926 г. мне после ремонта пока что не найти).

Невозможно читать без внутреннего содрогания материалы этого «следствия». Арестованные, как дети малые, ничего не понимают: куда они попали, с кем имеют дело. Это не беллетристика, это документы. К примеру, Тимохин пишет 1 апреля 1928 г. заместителю начальника ОГПУ в Ленинградском военном округе Салингу: «Прошу дать мне возможность смыть с себя… грязное пятно, предоставив мне возможность под Вашим руководством повести разработку корбсовской группы… Если выявились мои ошибки, упущения или халатное отношение к службе, я надеюсь, получил уже наказание, посидев в ДПЗ» (Там же). И.В.Лосев деликатно не раскрывает эту милую аббревиатуру: Дом предварительного заключения – так кокетничает Тимохин. Какой ДПЗ? Он сидит во внутренней тюрьме ОГПУ.

Вскоре Тимохин «раскалывается до пупа». Читать протоколы его допросов мучительно тяжело (жалко человека и одновременно подташнивает): он «сдает» всех и вся, губит невинных людей, клевещет, лжет, лжет, лжет. Смешно говорить господам-чекистам правду о себе, но зачем изничтожать других… Впрочем, не мне кидать камни… (и никому). После допросов Тимохина следователями на имя Полномочного представителя ОГПУ в ЛВО Мессинга 20 июня 1928 г. была составлена «Спецсводка». Приведем «финал» этого жутковатого документа: «В целях раскрытия всей шпионской деятельности Тимохина, Корбса и отдельных членов интергруппы, нами арестованы:

Мандель Христофор Фрицевич – 16 мая,

Плескаев Константин Адамович – 25 мая,

Высоков Кирилл Андреевич – 16 июня,

Шмульц Конрад Карлович – 10 июня.

Все они – моряки советских пароходов, до ареста совершали рейсы, в том числе в Англию. Общие показания их постепенно (!!!) устанавливают провокационную деятельность Тимохина, его “тройки» и группы Корбса» (С. 391). Напомню, что Кирилл Высоков передал в ОГПУ пресловутую «Программу». Жаль человека, но зачем шебуршить под клиентом. Из материалов следствия никак невозможно уяснить: за что арестованы моряки? Видимо, за то, что просто знали Корбса и Тимохина.

Вот и встретились враги Корбс и Тимохин под картонной папкой «материалов» чекистского следствия. Понятно, что все «фигуранты» суровой ниткой наспех сшитого «дела» дали, видимо, продиктованные показания. Кстати, тогда в ОГПУ еще не били, не пытали (все это началось в НКВД после убийства Кирова), но страх смертельный застил людям глаза… Нельзя их винить-осуждать, ибо КГБ в 1960-1970-1980-е годочки – филантропическое общество в сравнении с грозными предшественниками.

Вернемся к Корбсу. На первом же допросе, парализованный животным ужасом, Карл, плохо владевший русским языком, заявил: «Я признаю, что, являясь агентом английского (!!!) Скотланд-Ярда и находясь на данной службе, совершил целый ряд провокационных действий по отношению к Советской власти» (С. 412). В камеру к несчастному, темному и неумному человеку, подсаживают заключенного-«наседку», который информирует начальство о всех разговорах Корбса.

И.В.Лосев торжественно сообщает: «Рано утром 6 августа в Центр из Ленинграда ушла победоносно ликующая шифротелеграмма:

Спешно. Москва. Начальнику КРО ОГПУ Ольскому.

АРЕСТОМ КОРБСА ПОВТОРЯЮ КОРБСА ЗАПЯТАЯ РАСКРЫТА КРУПНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ АНГЛИЙСКОЙ РАЗВЕДКИ И КОНТРРАЗВЕДКИ ОРГАНИЗОВАННАЯ ПАРОХОДАХ СОВТОРГФЛОТА И ПОРТАХ ТОЧКА ОДНОВРЕМЕННО РАСКРЫВАЕТСЯ ПОДРОБНЕЙШАЯ КАРТИНА ПРОВОКАЦИИ ЗАПЯТАЯ ПОДГОТОВКА НАЛЕТА НА АРКОС ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СКОТЛАНД ТИРЕ ЯРДА МОМЕНТ РАЗРЫВА АНГЛИЕЙ ТОЧКА МАТЕРИАЛЫ СЛЕДСТВИЯ НОСЯТ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ВАЖНЫЙ ХАРАКТЕР ТОЧКА ПОДРОБНОСТИ ПОЧТОЙ ТОЧКА

ПП ОГПУ в ЛВО МЕССИНГ».

Читатель, никакого пеана-дифирамба на самом деле тут нет. Дело «полулиповое», основанное на признаниях и оговорах арестованных. Никаких материалов из Англии и т.д.

Главка 10 исследования гордо поименована «Невиновных тогда отпускали». В ней идет речь о матросе Иване Просфорове, которого по этому же делу продержали четыре месяца в тюрьме и отпустили «15 декабря 1928 г. за недоказанностью» (С. 423). Милое название у главки: потом «они» невиновных, разумеется, не освобождали.

Корбс и Тимохин пытались сражаться за жизнь. Исследователь укоризненно повествует: «Корбс торговался за каждое признание, требуя в ответ гарантий, что ему сохранят жизнь. На вопрос чекистов: “Почему вы думаете, что вас расстреляют?”, Карл упрямо твердил – знаю!» (Там же). Ну, натурально, ОГПУшники ему заливали «баки» про гуманный советский суд, который учитывает чистосердечные признания. Читатель, у Тебя не возникает никаких предположений о дальнейшей судьбе Корбса? Неправильно. А вот теперь верно!

Приведу интереснейший фрагмент из допроса Корбса от 11 августа 1928 г.: «В 1926 году по рекомендации английской компартии в “Аркос” были приняты на службу русские эмигранты – Яксон, Шефилд, Баранова, Ворошилова и еще несколько человек. Мне известно, что среди них были агенты полиции, которые получили в Скотланд-Ярде фальшивые либо старые морские шифры, чертежи подводных лодок и аэропланов и, выдавая себя за сочувствующих (!!!!!), продавали их Советской власти за хорошие деньги» (С. 428). Нет, все-таки Скотланд-Ярд против ОГПУ. «Кто кого» (Н.Ленин)?. Кто у кого: вор у вора дубинку украл.

По делу № 569 были арестованы Алексей Ослоп и Георг Пальм. В чем состояла их вина, тоже не понятно. Корбс дал показания против Петра Мидлера (родной брат шифровальщика «Аркоса», член ВКП(Б), служащий конторы «Совторгфлота» в Гамбурге): якобы тот является агентом Скотланд-Ярда: «По моему мнению, Мидлер и сейчас поддерживает связь с английской разведкой через Сюхина» (С. 441).

Ничего не проверив, основываясь на устных показаниях раздавленного подследственного, руководство ОГПУ принимает решение «Готовить тайный вывоз П.Мидлера» (С. 462). Вновь был задействован агент «Лестер», и вновь похищение было совершено теперь уже на территории Германии. Сообщником похитителей стал советский консул в Гамбурге, который срочно на короткое время «откомандировал» Мидлера в Ленинград. Консул и подвез на своей машине несчастного к пароходу «Герцен», где тот и был схвачен. Увы, все это не голливудский триллер, а правда всамделишная. Так орудовали те ухари, у которых холодный ум, горячее сердце и чистые руки. 24 сентября 1928 г. Мидлер был доставлен в Ленинград и препровожден… ну, ясно куда. Петр начал симулировать сумасшествие, но был довольно скоро образумлен. Его принудили написать из тюрьмы письмо жене в Гамбург, где арестованный просил свою «Паню» скорее прибыть в Ленинград, привезти все вещи, мол, у него работа-квартира и т.д. Жаль, что слово «чекист» не однокорневое со словом «честь».

Корбса похитили удачно, а вот с Мидлером вышла промашка. Полиция Гамбурга, по заявлению «Пани», догадавшейся о произошедшем, заинтересовалась исчезновением сотрудника компании «Дерута». Дело попало в газеты. И.В.Лосев приводит лживое (врут беспардонно на «голубом глазу», циническое и беспардонное письмо советского Генконсульства в Гамбурге, адресованное Гамбургскому сенату от 11 октября 1928 г., и иные «оперативные» материалы, мол, ничего не знаем – не ведаем. Хороши дипломаты, хороша и «дипломатия» (С. 447-453; главка 14 остроумно названа «Большой переполох в Гамбурге»; ну, похитили человека, чего «всполошились»-то, подумаешь, какие пустяки).

Гамбургский сенат обратился по поводу исчезновения в суд. Не для ОГПУ такие буржуазные штучки. Капитан парохода «Герцен» Галкин, отказавшись как коммунист присягнуть на Библии, дал высокому суду заведомо ложные показания: никакого Мидлера не видел на судне и т.п., и все, как с гуся вода. Помните великое ленинское: «В марксизме нет ни грана этики». А на нет и суда нет.

17 ноября 1928 г. Корбса этапировали в Москву. Карл впал в «несознанку», заголосил, что питерские чекисты его заставили все ими продиктованное подписать угрозами. Видимо, латышский сиделец поверил, что в Москве во всем разберутся. Он показал, что его шантажировали. Вряд ли человек, никогда не бывавший в Совдепии, придумал сценку на своем первом московском допросе. Карл приводит на этом допросе слова своего ленинградского следователя: «“Ты напрасно отказываешься <подписать признательные показания – В.П.>. ГПУ может все сделать, если только ты подпишешь”. Я сказал, что если подпишу, то это будет мой смертный приговор, а он ответил, ты, мол, не бойся, мы тебя выручим. Ты в ГПУ, которое может все» (С. 456). Поверил, поверил сорокадвухлетний латыш чекистской Лорелее, а зря. Впрочем, отказ от показаний на верхушку ОГПУ не произвел ровно никакого впечатления.

У Корбса от пережитого начала «уезжать крыша» (как теперь принято изъясняться). И.В.Лосев аккуратно приводит рапорт надзирателя 2-го коридора дежурному помощнику начальника внутренней тюрьмы ОГПУ от 17 декабря 1928 г.: «…арестованный начал с 11 утра дурака строить то есть под видом как будто ничего не понимает, и ничего не соображает, раздевался совершенно голый и бегал по камере изредка что-то кричал… чтобы его выпустили на волю» (стиль и пунктуация подлинника; С. 470). Чекисты любезно поместили Карла в лазарет и провели психиатрическую экспертизу. Диагноз врача-чекиста: психическая (!!!) эпилепсия, страдает припадками. И вердикт: «Вне припадков он должен быть признан вменяемым» (С. 470).

Читатель, Ты не забыл про братьев Мидлеров (служащего «Деруты» и шифровальщика). Их дело выделили в особое производство. И.В.Лосев приводит поразительное «Заключение» по этому делу, составленное «начальником 2 отд. КРО ОГПУ Роллером». Оно содержит набор бездоказательных и бессмысленных обвинений, основанных на самооговорах и доносах. Основное обвинение против Петра Мидлера: не донес о попытках его вербовки Скотланд-Ярдом. Трагический штрих. Петр Мидлер дал показания против брата Антона, что тот неправильно хранил шифры и документы Торговой Делегации. Следователь пишет: «Документы, обнаруженные у него <лондонской полицией>, были английским правительством использованы в качестве доказательства необходимости разрыва взаимоотношений с СССР» (С. 471). Какая-то азефовщина (все мне не отлепиться от этого словечка). Вы шпионили, занимались подрывной работой, вас за руку схватили, а отвечают стрелочники. Больше никаких документов по этому делу не сохранилось. Приведу меланхоличное подстрочное примечание И.В.Лосева: «С высокой вероятностью можно предположить, что дело братьев Мидлеров было рассмотрено ОСО (Особое совещание – чекистский внесудебный карательный орган – ни адвокатов, ни судебных заседателей – В.П.) и вынесен приговор расстрелять» (С. 472). Господа-чекисты, а собственно за что расстрелять? В деле нет даже следственного «воздуха», три странички и… полный вакуум.

С диагнозом «страдает душевной болезнью» сломленный Корбс попадает в Институт Судебно-психиатрической экспертизы им. Сербского (жив курилка, это почтенное ученое заведение, белые халаты профессоров коего густо измараны кровью, и сейчас процветает). Новые насельники пленительных садов Академа-Эскулапа редко цедят сквозь зубы, мол, были ошибки, да и время было такое… А какое? Определите емко!

Карательные психиатры признают Карла «психопатической личностью шизоидного типа с чертами неустойчивости и фантазерства (только поэтому можно опротестовать все показания Корбса – В.П.).., душевного расстройства в форме психоза одиночного заключения» (С. 475). Диагноз аккуратно подшит к делу, но кому какое собачье дело…

Корбс пишет пламенные письма на имя Бухарина и Пятницкого (новые главари Коминтерна), но эти эпистолы почему-то плавно, как кленовые листья, планируют прямиком в следственное дело.

Итак, финал этой грустной истории: «Обвинительное заключение». Корбсу вменено сотрудничество со Скотланд-Ярдом, передача в шифровальный отдел «Аркоса» документов, позднее обнаруженных английской полицией. Тимохину даже не предъявили обвинения в сотрудничестве с британской спецслужбой, а просто записали: «Провалил работу резидента ОГПУ и Разведупра в Лондоне». Это какая-то чекистская фантастика: Анатолий был мелким агентом, а ушлые чекисты сделали из него супершпиона. Вот так они пытались «стушеваться» (словечко Достоевского), «списать с кона» свой провал.

Заседание Судебной Коллегии (ОСО) ОГПУ состоялось 30 июля 1929 г. Автор свидетельствует: «Выписка из протокола суха и лаконична». Приговор Корбсу и Тимохину – РАССТРЕЛЯТЬ. Приведен в исполнение 9 августа 1929 г. в 23 часа 30 минут.

Мандель («был завербован Корбсом и давал ему сведения, касающиеся жизни (так!) СССР»), Шмульц («поддерживал близкое знакомство с Тимохиным и провокатором Сюхиным»), Ослоп («подозревается (!!!!!) в провокаторстве») получили следующий приговор: «Заключить в концлагерь сроком на пять лет» (никаких еще сантиментов: ГУЛАГ, колонии исправительные и прочие либеральные благоглупости: концлагерь и точка). Приговоренные были этапированы в Соловецкий концлагерь (так у автора).

Константин Плескаев – он был арестован лишь за то, что передал Высокову «Программу» для доставки в ОГПУ – («подозревается в связи со Скотланд-Ярдом, но конкретных материалов не имеется (!!!!!)» получил три года концлагерей. Ну, как тут не вспомнить дивные сталинские литерные статьи-аббревиатуры, не входившие, естественно, в Уголовный кодекс: ПШ (подозрение в шпионаже), СВПШ (связи, ведущие к подозрению в шпионаже (гениально!!! Бери любого!), ВАД (восхваление американской – важный вариант – английской демократии) и т.д. Список велик и пространен. А кто сейчас это помнит. Никто. Но нам напоминают кое о чем ревнители-протагонисты чекизма.

Высоков («подозревается в связи со Скотланд-Ярдом, но конкретных материалов не имеется». Не имеется, так отпустите, нет, нельзя во веки веков) получил всего лишь три года ссылки (С. 476-479). В деле сохранились кое-какие сведения о дальнейшей судьбе осужденных. Мандель умер на Соловках в 1930 г. Шмульц после концлагеря был на три года сослан в «Северный Край». Экая романтика высокая в этом топониме. Плескаев после заключения в 1938 г. был снова арестован и… расстрелян. У них брака не бывает. Та же судьба, по-видимому, ждала и Ослопа. Повезло больше всех Высокову: «Решением Коллегии ОГПУ от 10 мая <ему> отменено поражение в правах и разрешено свободное проживание на всей территории СССР» (С. 479). Очень любезно и великодушно.

Приведу две короткие фразы, завершающие книгу И.В.Лосева:

«В 1940 году материалы уголовного дела № 569 изучались на семинаре повышения чекистского мастерства (!!!!) руководящего состава УНКВД ЛО.

Сведений о реабилитации людей, проходивших по уголовному делу № 569, нет» (Там же)». Без комментариев. Сказать мне в оторопи нечего. Вспоминается лишь строка А.Галича «Мы были – и нет». Никто из фигурантов этого дела не дожил до 1953 г. Излишне откровенная книга (еще раз скажу), вне авторской воли и намерения не прославляющая, а документально разоблачающая чекистов и чекизм.

Фундаментальному исследованию «ОГПУ против Скотланд-Ярда» предпосланы четыре обстоятельных и весьма занятных очерка. Пора закругляться: уже не ночь, а утро истончается.

Итак, «Жизнь и смерть штабс-капитана Крашенина». 28 марта 1940 г. (советско-финская война окончилась, происходила разметка новой границы) капитан Александр Торикка, офицер контрразведки Третьего корпуса финской армии, и рядовой Койстинен СЛУЧАЙНО на велосипедах углубились на советскую территорию (на 100 метров) и были арестованы пограничниками НКВД. Чекисты быстро взяли «финна» в оборот и выяснили, что Торикка он по матери, а по отцу Крашенин, хотя и родился на территории Великого княжества Финляндского. Капитан Торикка был царским подпоручиком, потом поступил на финскую службу. Капитана доставили на Лубянку, допрашивали-допрашивали, он все рассказывал-рассказывал о своих приключениях в финской спецслужбе. До мельчайших подробностей. Одна из главок очерка, наполовину состоящего из следственных документов, горделиво и элегантно названа «Несдавшихся врагов уничтожают». А Крашенин сдался, ну и что. Его судила 21 января Военная коллегия Верховного Суда СССР. Суд его допросил (редкий случай) . Процитирую автора-публикатора документов: «Я признаю себя виновным… Я прошу у суда, если возможно, сохранить мне жизнь. Переход границы был случаен» (С. 68). Приговор – расстрел – приведен в исполнение 20 февраля 1941 г. Читатель, помнишь зековское присловье, приведенное выше. Не признался бы Торикка в том, что.., получил бы срок немалый, но, возможно, дожил бы до смерти Усатого Хозяина и на родину вернулся. Вопрос простой: «Зачем, за что ВЧК убила человеЧКа»? Русь, дай ответ, нет ответа.

Чрезвычайно интересен очерк «Дела давно минувших дел». В нем речь идет о «деле комиссара Фаермана». И.В.Лосев пишет: «Это уголовное дело примечательно вдвойне: во-первых оно возбуждено только что созданной Всероссийской Чрезвычайной Комиссией по борьбе с контрреволюцией и саботажем – на пятый день своего существования – 25 (12) декабря 1917 г. и имеет порядковый номер 2 (дело за номером 1 в архиве, к сожалению, не сохранилось), а во-вторых, является первым в истории советских органов государственной безопасности делом о “коррупции в верхнем эшелоне власти», как принято выражаться в наше время» (С. 75). Занятное дело. Комиссар Михаил Абрамович Фаерман – единственный во всей этой толстой книге настоящий преступник. Еще при Временном правительстве он начал воровать деньги, предназначенные для русских военнопленных в Германии и Австро-Венгрии. За день до Октябрьского переворота большевистский Военно-Революционный Комитет назначает Фаермана, подсуетившегося и ставшего левым эсером, комиссаром по делам военнопленных и одновременно комиссаром петроградских электростанций. Именно он в ночь переворота отключает электроснабжение правительственных зданий.

Михаил Абрамович сходу начинает воровать деньги и реквизировать топливо. Большевики в награду назначают Фаермана на третью должность: комиссаром в Градоначальство (Гороховая, дом 2; через пару месяцев это здание станет логовом ЧК). Вот тут-то Михаил Абрамович и развернулся: с колес наладил продажу разрешений на выезд за границу.

29 (16) ноября Главнокомандующий, Народный комиссар В.И.Антонов-Овсеенко снабдил Фаермана важным предписанием: «Произвести внезапные обыски в городских притонах города Петрограда и конфисковать в государственную казну обнаруженные при обысках крупные суммы» (С. 90). Вот и пустили щуку в реку. (Читатель, обратил ли Ты внимание на то обстоятельство, что исследователь приводит даты по новому и по старому стилю. Зачем? Профессионалы все даты до 18 апреля 1918 г. (включительно) всегда приводят только по СТАРОМУ стилю. Но это мелочи и завитушки на полях). Вот тут Фаерман на пару со штабс-капитаном А.И.Казанцевым на «законных-мандатных» основаниях принялись истово и неистово грабить людей в ресторанах и клубах. Разумеется, Михаил Абрамович «пробил» себе квартиру в Апраксином переулке, жил с размахом, кутил, нанимал «моторы» и извозчиков-лихачей, сорил деньгами, не отказывая себе ни в каких плотских удовольствиях. Деньги они с напарником отбирали просто: наган в лоб и «ваших нет». Сведения об этих наглых грабежах попали в недодушенную еще «буржуазную», т.е. свободную прессу.

И, вот она справедливость: ВЧК начинает следствие. Фаерман и Казанцев были арестованы и сурово наказаны Революционным трибуналом. Нет, нет, читатель, Ты неправильно подумал. Казанцева отпустили просто так. Фаермана – по ходатайству наркома по военным делам Н.И.Подвойского, сменившего на этом посту Антонова-Овсеенко. Михаила Абрамовича после освобождения назначили «начальником Военного контроля» (С. 103). Потом его обвинили в предательстве, хотели судить, но он сумел навсегда скрыться. Да, жестоко ЧК покарала казнокрада и грабителя. Вспоминаются слова Давыдова о Нагульнове из «Поднятой целины»: «Путаник, но страшно свой же…». Вот они, социально близкие.

Последний очерк назван «Я – “Рольф Дэниэл…” (Анатомия предательства». О нем я ничего путного не скажу. Отмечу, что здесь поведана печальная история несчастного человека, хорошо и сейчас известного в Питере, ставшего пешкой в шпионской игре американской, немецкой и советской разведок. Фамилию не указываю, в отличие от исследователя, по этическим соображениям. Человек жив, эту книгу могут прочитать (и прочитают) его дети и внуки. Возможно, его имя помнят читатели нашего альманаха. Очерк в существенной степени состоит из истероидно-вызывающих показаний не полностью адекватного человека (а что удивляться: тюрьма хуже тещи). Военный трибунал приговорил его 19 апреля 1985 г. «к пятнадцати годам лишения свободы с содержанием в исправительно-трудовой колонии строгого режима, с конфискацией… имущества и со ссылкой на пять лет» (С. 173). Повезло человеку: «заря» перестройки, а то «всенепременно» (любимое ленинское словечко) расстреляли бы. Через пять лет лагерник вышел на свободу.

Любезный читатель, а чем же мне завершить свои печальные размышления-наблюдения о былом, минувшем, но не всеми еще забытом? А вот чем: четырехстрочным стихотворением замечательного историка литературы и поэта, узника хрущевских лагерей, политэмигранта Леонида Черткова (1933-2000), моего дорогого друга. Катрен написан в Германии в 1987 г.:

«Действительно, мы жили как князья,

Как те князья, кого доской давили,

А наверху ордынцы ели-пили

И даже застонать было нельзя»

(Чертков Леонид. Действительно мы жили, как князья. М., 2001. С. 48. Книга издана тиражом 200 нумерованных экземпляров. Экз. № 96).

Прав старик-Державин: «Все вечности жерлом пожрется». Прошло каких-то двенадцать лет, и ордынцы безоглядно вновь гордятся тем, что они – ордынцы. Каждому – его. Dixi .

11 апреля 2003 г.