Архив Александра Львовича Рашковского

Житие великого сказочника на фоне других событий военного Кирова

1. Первые шаги Шварца на нашей земле и история появления БДТ в Кирове.

Семья Евгения Львовича Шварца, эвакуированная из блокадного Ленинграда, приехала в Киров 22 декабря 1941 года и сразу поехала в здание драматического театра, где тогда находился эвакуированный из Ленинграда Большой драматический театр им. А.М. Горького (далее – БДТ). В театре им сразу выдали карточки. Хлебные карточки отоваривались тут же в театре, а продуктовые шли на обеды в столовой ученых, куда их прикрепили.
Вот история появления БДТ в городе Кирове.
Письмо Исполкома Ленинградского городского совета в адрес Кировского облисполкома от 19 августа 1941 года №802.904.
«На основании решения Эвакуационного Совета, БДТ в полном составе направляется в город Киров для стационарной работы впредь до особого распоряжения.
Учитывая большую ценность этого театрального коллектива, Исполком Ленинградского городского совета просит вас оказать полное содействие театру в предоставлении в городе Кирове театрального здания, в организации планомерной работы театра, а также в размещении коллектива работников с семьями, путем предоставления жилой площади.
Председатель Исполкома                                              Попков
Секретарь Исполкома                                                    Пономарев».
(ГАКО, ф. Р-2304, оп.2, д.4, л.6).
Решение Кировского облисполкома от 29 августа 1941 года №1163с.
«1. В связи с эвакуацией БДТ в город Киров предоставить для его работы помещение Кировского облдрамтеатра.
2. Перевести Кировские облдрамтеатр в город Слободской.  Предоставить ему для работы  помещение клуба им. Горького. Предложить председателю Слободского райисполкома тов. Клюшину и директору меховой фабрики «Белка» тов. Воробьеву освободить помещение клуба им. Горького от всех кружков самодеятельности к 3 сентября 1941 года.
3. Ввиду недостаточности жилой площади в городах Кирове и Слободском разрешить поселить актеров БДТ и Кировского облдрамтеатра в подсобных помещениях облдрамтеатра и клуба им. Горького.
4. Для размещения орденоносцев и заслуженных актеров БДТ представить 5 комнат в домах Кировского облисполкома и предложить Кировскому горисполкому выделить 10 комнат.
5. Предложить начальнику областного управления транспорта тов. Щепалину передать для театров 1 грузовую машину.
Председатель исполкома                                                 Иволгин
Секретарь исполкома                                                       Новиков».
(ГАКО, ф. Р-2304, оп.2, д.3, л.24).
Приказ по Кировскому драмтеатру от 3 сентября 1941 года №146 о передаче здания Кировского областного драматического театра Большому Драматическому театру (БДТ) города Ленинграда и о переводе зам. директора драмтеатра Я.Н. Штейнберга в БДТ.
(ГАКО, ф. Р-1165, оп.2, д.8, л.169).
Сначала Шварцев поселили в общежитии актеров театра, что находилось на улице Карла Маркса, совсем рядом с театром (сегодня этого здания уже нет).
На следующее утро после приезда Евгений Шварц пошел на базар. Он ахнул, увидев свиные туши, ведра с маслом и медом, глыбы замороженного молока. Деньги торговцы брали неохотно, интересуясь вещами. По воспоминаниям заведующего литературной частью БДТ Леонида Малюгина, Шварц, в первый же день, променял все свои костюмы на свинину, мед и масло. Он сделал это легко, потому что они висели на его тощей фигуре как на вешалке. В ту же ночь все сказочные запасы продовольствия, выставленные им на кухне, напоминавшей по температуре холодильник, были украдены. Однако, Шварц не ожесточился. Через несколько дней Лев Сергеевич Рудник, художественный руководитель БДТ, вызвал Евгения Львовича и сказал, что освобождается комната в театральном доме. Комната освобождалась одна из худших, в первом этаже, прямо против входной двери. Очень сильно дуло. Низ окна оброс толстым слоем льда. Адрес Шварца стал – Киров (обл.), улица К. Маркса, 51 «а», комната 10.
В мастерской театра были заказаны круглый обеденный стол, топчан и стулья. С изготовлением мебели в городе проблем не было, тем более, что Вятка с давних пор была одним из мебельных центров России и краснодеревщиков в городе было немало. В комнате были еще шкаф и большой письменный стол. Спать было не на чем. На топчан наваливали белье и все-таки спали как на досках. И все-таки дом был домом, да таким, что писателя Николая Никитина, жившего в правительственном доме со всеми удобствами, который посетил Шварцев, перекосило от внутренней обиды. И он написал Ольге Форш, что Шварцам дали комнату, всю в коврах. Нельзя не отметить, что Екатерина Ивановна умела создавать в доме уютную обстановку.
В нижнем этаже театрального дома, где была комната Шварцев жили, главным образом, семьи актеров Кировского драмтеатра, переведенного в город Слободской. Сестры Миклашевские, уезжая в город Слободской, увезли с собой ящик книг. А вернувшись из Слободского, единственные, кажется, заботились о том, чтобы их комната была похожа на человеческое жилье. Ласковы и внимательны они были со своей больной и очень старой матерью. А.Л. Миклашевская, тоненькая, не позволяющая себе увянуть, отличалась, по мнению Шварца, от всех. И никого она этим не раздражала. Угадывалось в ней какое-то право на отличие. Поэтому Шварцу показалось законным, когда Таиров прислал телеграмму, позвав ее обратно в Камерный театр.
В комнатах верхнего этажа жили актеры БДТ. В первой комнате жила актриса БДТ Анна Борисовна Никритина, служившая ранее в Камерном театре Таирова, со своим мужем, известным писателем Анатолием Борисовичем Мариенгофом. С Никритиной Шварцу было общаться легче, чем с Мариенгофом. Она была умнее, гибче и духовно богаче. А в Мариенгофе засело что-то прямое и небогатое. Он был ленив на споры и уклончив. Однажды он заявил Евгению Львовичу: «Искусство не есть явление природы». Как тут было не поспорить?
Однако, есть и другие свидетельства о месте проживания Мариенгофа и Никритиной.
Из письма Р.Э. Порецкой в адрес Е.Д. Петряева от 30 декабря 1978 года.
«В отношении того, где жили эвакуированные в Киров видные деятели культуры. Анатолий Мариенгоф и его жена Никритина (актриса Ленинградского БДТ) жили в гостинице. Он мне сказал об этом, когда я редактировала его поэму о Зое Космодемьянской. Мариенгоф жаловался на холод в гостинице и отсутствие горячей воды. Гостиница эта находилась напротив обкома партии. Наше издательство находилось в помещении газеты «Кировская правда». Неподалеку от нас жил с женой и сыном художник Евгений Иванович Чарушин».
(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.113, л.208).
Однако, по-видимому, Порецкая что-то путает. В Центральной гостинице в годы войны был морской клинический госпиталь военно-морской медицинской академии, эвакуированной в Киров из Ленинграда и там жила вся профессура академии.
Любопытен еще один факт, связанный с именем Анатолия Мариенгофа.
Из письма Е.Д. Петряева – Н.Т. Ященко от 29 декабря 1959 года.
«На юбилейном вечере Анатолия Мариенгофа вступительную речь произнес Б.М. Эйхенбаум – блестящий, энергичный и бесконечно знающий литературовед. Потом сел в президиум и … умер. Представьте положение юбиляра и всех остальных».
(ГАКО, ф. Р-139, оп.1, д.151, л.104).
И так, 31 декабря 1941 года, когда семья получила комнату, Шварц сел писать пьесу. Так писал Леонид Малюгин в своих воспоминаниях. Но, видимо, украли у Шварцев не все, потому что Екатерина Ивановна, жена Евгения Львовича, делала «громадные свиные котлеты» для Юнгер и Акимова из Ленинградского театра комедии.
Театр комедии выехал из Ленинграда 17 декабря 1941 года и приехал в Киров позднее Шварцев. Артистам театра комедии было удивительно, что они никак не могли объяснить живущим в Кирове, что такое блокада.
Вот что писала в своих воспоминаниях Елена Владимировна Юнгер, супруга Николая Павловича Акимова, главного режиссера Ленинградского театра комедии.
«И, наконец, город Киров. Начинается фантасмагория. Мы сидим на мягком диване за круглым столом, покрытым скатертью. Звучит милый голос Евгения Львовича Шварца. Екатерина Ивановна хлопочет, накладывая что-то в тарелки. На столе котлеты. Огромные. Никто никогда не видел таких котлет. Глаза слипаются, все пропадает. И вдруг – лицо Николая Александровича Подкопаева, нашего близкого друга. Как он очутился здесь? Николай Александрович, физиотерапевт, один из ближайших учеников Ивана Петровича Павлова. Какой счастливый случай занес его в Киров, в комнату Евгения Львовича? Как в зачарованном сне возникают милые, удивительные довоенные лица, мелькают огромные котлеты, проносится запах пирогов».
Так принимали Шварцы артистов театра комедии, которые вскоре уехали в Сталинабад (теперь – Душанбе).
Смерть так и косила людей в Кирове. Умирали в госпиталях. С эшелонов снимали сотнями умирающих ленинградцев. И так каждый день. Всем  творческим работникам приходилось часто бывать в госпиталях, читать раненым. Однажды Анатолий Мариенгоф поехал читать в городскую больницу и, заблудившись между корпусами, вышел к мертвецкой. Он увидел лежавшие на снегу горы трупов, голых мертвых тел, точно никому не нужных, ставших обузой.
Здесь будет уместно привести одно интересное воспоминание.
Вот что писал С.В. Ботвинник в адрес Е.Д. Петряева 30 мая 1986 года.
«В 1943-1944 годах, когда я обучался в ВММА в Кирове, она занимала следующие здания.

 В 1941 году в чине военврача 1-го ранга Алексей Петрович Быстров, наш замечательный палеонтолог и близкий друг знаменитого писателя Ивана Антоновича Ефремова занял по конкурсу место профессора нормальной анатомии Военно-морской медицинской академии, и вместе с нею эвакуировался в город Киров. Именно в этом здании он создал огромную коллекцию черепов, занимавшую большое помещение в здании. Эта коллекция до сих пор является предметом гордости Военно-медицинской академии в Петербурге.

Кроме того, в ряде эвакогоспиталей тоже были клинические базы, например в здании травматологической больницы неподалеку от угла улицы Дрелевского и Октябрьского проспекта. В Боровом, на другой стороне Вятки, примерно напротив трамплина, размещался летний лагерь ВММА.
(ГАКО, ф. Р-139, оп.1а, д.6, л.161).
И еще. В Кирове процветало воровство. Воровали у детей, у ленинградцев, умирающих с голоду. Милиция, большинство опытных сотрудников которой ушли на фронт, не справлялась. Было назначено даже дежурство офицерских жен по столовым для борьбы с разбойниками и разбойницами, не понимавшими, что творят.
Жизнь Шварцев в Кирове установилась серая. Жили они впроголодь. В театральной столовой ежедневно вывешивали одно и то же меню. На первое – суп из костей, на второе – кровавые котлеты. Иногда на второе давали завариху – заваренную кипятком муку. Кисель не кисель, каша не каша. Нечто похожее на весь вятский быт. Евгений Львович очень страдал из-за отсутствия табака. Приходилось курить солому. Однажды Шварц обменял ночную рубашку на спичечный коробок махорки. В другой раз стояли в очереди за сливочным маслом – 1000 руб. за кг. Все брали по 50-100 грамм.
Кроме большого рынка в Кирове существовал маленький рынок, который носил название – Пупаревка. От двухэтажного, похожего на барак, театрального дома до Пупаревки было пять минут ходу.
В «Детгизе», эвакуированном в Киров, Евгения Львовича встретили приветливо и дали работу – написать примечания и предисловие к книге «Без языка» В.Г. Короленко. В редакции «Детгиза» Шварц познакомился с Леонидом Владимировичем Дьяконовым и позднее дал ему рекомендацию в Союз Писателей.
Вот его отзыв о работе Л.В. Дьяконова.
«Поэт, переводчик, фольклорист Л.В. Дьяконов работает в литературе уже больше 10 лет.
Удмуртские народные песни, посвященные товарищам Ленину, Сталину, Кирову, переведенные Дьяконовым печатались в центральных газетах, неоднократно передавались по радио.
Стихи и художественные очерки Дьяконова печатались регулярно в областной и районных газетах Кировской области.
В 1942 году Детиздат ЦК ВЛКСМ выпустил книжку русских народных сказок в обработке Л.В. Дьяконова. Эта его работа имеет, несомненно, самостоятельное художественное значение. Великолепный язык сказок, удачный подбор, создали книжке этой настоящий успех среди читателей-детей. Сейчас готовится к печати третье издание этих сказок.
Дьяконов продолжает вести большую и напряженную творческую работу. Как мне кажется, он имеет все основания быть принятым в Союз Советских Писателей».  Евгений Шварц, 1942 год.
(ГАКО, ф. Р-3859, оп.1, д.189, л.1).
Есть еще одно интересное свидетельство о работе «Детгиза» в городе Кирове.
Из письма харьковского художника Бориса Лазаревича Ингоря в адрес Е.Д. Петряева от 20 ноября 1971 года.
«17 июня 1941 года в город Киров передислоцировалось Львовское пехотное училище, где я служил красноармейцем роты обеспечения ( был художником в училищном клубе). А 19 июня мы были уже в Вишкиле Котельнического района, в лагерях. Поздней осенью училище возвратилось в Киров на «зимние квартиры». Если не изменяет память, находились мы где-то около КУТШО (Комбината учебно-технического школьного оборудования), кажется в бывшем монастыре. В помещении музея уже был госпиталь. Я успел познакомиться с Кировским театром. Помню Колобаева в роли профессора Окаемова в пьесе Афиногенова «Машенька». А осенью побывал на всех спектаклях эвакуированного в Киров БДТ им. Горького. В «Кировской правде» появились имена московских литераторов: Осипова, автора многих исторических повестей, Ф. Лигарнера, А. Кронгауза и А. Первенцева. Редактором газеты был Карнаушенко. Запомнилась мне его украинская фамилия.
Привела меня определенная сила в издательство. Здесь познакомился с Евгением Чарушиным, приехавшим из Ленинграда. Художественным редактором была Е. Лесик. Она сказала, что училась в Харькове и заказала мне несколько антифашистских лозунгов. Работа пришлась «ко двору». Тогда она поручила мне обложку книги. Автора книги не помню.  Называлась она «В краеведческом туристском походе по Кировской области». На письме рукой Е.Д. Петряева отмечено – Шернин А.И. «В краеведческом туристическом походе» (Киров, 1941 – 44с.). Технический редактор Е.П. Лесик.
(ГАКО, ф. Р-139, оп.1а, д.12, л.130-133).
Шварц пришел в Наркомат просвещения, который был эвакуирован в Киров.  Работу в Наркомате приняли и оплатили.
Шварца позвали устроителем новогодних елок в кукольный театр и сразу предложили по 50 рублей за выступление.
В Кирове в то же время были художник Владимир Васильевич Лебедев,  скульптор Сарра Дмитриевна Лебедева, художник Евгений Иванович Чарушин, написавший в Кирове портрет Шварца. Это портрет и сегодня висит в квартире внучки Евгения Ивановича – Маши.
Шварц дописал пьесу. Евгений Львович позднее вспоминал: «Я помнил все. Это был Ленинград начала декабря 1941 года. Мне хотелось, чтобы получилось что-то вроде памятника тем, о которых не вспомнят. И я сделал их не такими, как они были, перевел в более высокий смысловой ряд. От этого все стало проще и понятнее. Вся непередаваемая бессмыслица и оскорбительная будничность ленинградской блокады исчезла. Но, я не мог написать иначе и до сих пор считаю «Одну ночь» своей лучшей пьесой. Что хотел, то и сказал». Была назначена ее читка.
Большое фойе театра было заполнено до отказа. В заднем ряду сидел старик Бродский, маленький со страстным и, вместе с тем, отсутствующим взглядом. Он глядел в прошлое, презирая настоящее. Бродский был некогда издателем журнала «Солнце России», за что актеры БДТ его в высшей степени уважали. Чтение имело большой успех. В БДТ к Шварцу относились дружелюбно, а после читки стали к нему вообще ласковы. Не понравилась пьеса только Бродскому, о чем Шварц узнал случайно. Однако, при встрече со Шварцем, ничего о причинах недовольства не сказал.
16 марта выступая на радио завлит БДТ Леонид Малюгин рассказал о об очередном творческом вечере БДТ для работников искусств города Кирова. Евгений Шварц прочитал свою новую пьесу «Одна ночь», написанную в Кирове. Все выступавшие дали очень высокую оценку пьесе, как произведению правдивому, мужественному и талантливому. Создать на основе этой пьесы волнующий спектакль, достойный героического города – к этой мысли сводились все выступления участников вечера.
(ГАСПИКО, ф. Р-6818, оп.2, д.4, л.16-17).